Дедушка
Мой дедушка, скончавшийся девяноста двух лет от роду, был заядлым рыболовом, поклонником Гарибальди, страстным против ником религии и не менее страстным… артиллеристом, рыбалка для него была всем. Он гордился тем, что во время оно, будучи потомственным батраком, дослужился до чина сержанта артиллерии. Поэтому ежедневно после завтрака ои не упускал случая преподать своим внучатам уроки по «тактике» артиллерии. Ломти хлеба, солонка, бутылка из-под вина и кружки успешно выполняли роль орудий, а тарелки и миски должны были изображать крепость. Конечно, ложки, вилки и ножи тоже находили себе место на нашем «поле битвы».
Дедушка изо всех сил стремился привить нам свою простодушную любовь к «царице боя», но несколько лет спустя, убедившись, что артиллериста из меня не выйдет (я стал принимать активное участие в рабочем движении и вступил в организацию социалистической молодежи в 1903 году), дедушка, старый гарибальдиец, хотя и огорчился, но в душе все же был доволен избранным мной жизненным путем. Однако самой большой страстью дедушки была рыбная ловля. И уж тут он никогда не терял надежды сделать из меня «заправского» рыболова…
Постоянным спутником рыбацких походов дедушки был такой же, как он, страстный рыбак старый монах отец Лоренцо. И хотя дедушка мой был ярым антиклерикалом, он долгие годы дружил с отцом Лоренцо.
— Или отец Лоренцо помирит меня с церковью или я поссорю его с господом богом, — часто шутил дедушка. — Впрочем, мы с ним раз и навсегда договорились разговаривать только о рыбной ловле. А в ней отец Лоренцо большой знаток…
Обычно вставали мы очень рано, заходили за монахом и отправлялись пешком в довольно долгий путь до берегов Джессо, быстрой реки, несущей потоки холодной воды по склонам альпийских гор. В водах Джессо водился лишь один вид рыбы, но какой!
Что может быть прекраснее форели?
Мы удобно устраивались в укромных местах на берегу реки. На высокой горе вблизи был расположен королевский замок, на большом расстоянии вокруг которого запрещалось ловить рыбу. Но это никогда не смущало ни моего дедушку, ни его бессменного спутника. И форель, как нарочно, проскальзывала сквозь все препятствия, воздвигнутые в королевском заповеднике, и устремлялась прямо к излюбленным местам, где ее терпеливо дожидались дедушка, отец Лоренцо и другие рыболовы окружных деревень.
Места здесь изумительно красивые. На горизонте высится цепь альпийских гор, простирающаяся вдоль границы Италии и Франции. Быстро мчится вниз холодный и кристально чистый поток Джессо. По склонам и на холмистых берегах реки разбросаны красивые виллы богачей, приехавших сюда из всех стран мира, и отели для туристов…
Но все наше внимание было сосредоточено на рыбацких снастях, и мы часами могли хранить гробовое молчание, лишь бы не спугнуть рыбу. Зато дома, пока бабушка возилась с уловом, приготовляя из него вкусные блюда, не прекращалась беседа, а иногда возникали и горячие споры. Дедушка и монах без устали и подробнейшим образом разбирали каждое, казалось бы совсем незначительное, событие на рыбалке…
…Прошло несколько лет, и я стал обучаться в ближайшем городке ремеслу парикмахера. По выходным дням, которые приходились на понедельник, я обязательно навещал дедушку и вместе с ним отправлялся на рыбную ловлю. Но первым делом я брил бороду старику. Поэтому поводу он всякий раз с притворным ужасом жаловался отцу Лоренцо:
— Чтобы научить внука брить бороды, мне приходилось терять больше крови, чем я терял будучи артиллеристом на войне…
Потом мы отправлялись к излюбленным берегам Джессо…
Однажды я задержался в городе и пришел к дедушке позже обычного. Он уже возвратился с рыбалки и был в прекрасном настроении: ему удалось поймать форель весом более килограмма.
— У зеваки такая форель обязательно сорвется с крючка или выскользнет из рук. Рыбу надо уметь ловить. Вот, полюбуйся, какая красавица…
После обеда дедушка, по обыкновению, прилег отдохнуть, а бабушка — ей было уже за восемьдесят — принялась убирать со стола. Вдруг мы услышали глухие хрипы и торопливо подошли к постели. Старик был бледен и не мог выговорить ни слова. Я тут же побежал за деревенским доктором. Он осмотрел дедушку и сказал:
— Зовите нотариуса, если ему нужно оставить завещание, и священника, если он верующий. Мне тут делать нечего.
Нотариуса вызывать не было надобности: дедушке нечего было завещать наследникам. Но бабушка, набожная католичка, решила позвать священника. Умирающий яростно затряс головой, но бабушка, желая хоть перед смертью мужа авось да примирить его с господом богом, настояла на своем и вызвала отца Лоренцо.
Перед приходом монаха дедушке как будто стало немного лучше. Он ласково посмотрел на меня и с трудом выговорил:
— Завтра пойдем… на такое место… Никто… никто еще не знает… — Обязательно пойдем, дедушка…
В это время, задыхаясь от быстрой ходьбы, появился отец Лоренцо.
— Что с тобой, друг мой? — воскликнул он еще от двери. — Ведь только сегодня мы так славно порыбачили…
Дедушка открыл глаза. На миг я заметил в его взгляде хорошо знакомые мне насмешливые искорки заядлого шутника.
— Исповедовать меня пришел? — вдруг спросил он. — А уговор наш помнишь…
— Бог с тобой, что это ты говоришь, друг мой… Мы еще с тобой не один раз половим рыбу.
— Ты… женатый, — вдруг ошарашил монаха дедушка.
— Ты не узнал меня, друг мой. Я — отец Лоренцо… Твой приятель… Мне ли преступать обет?! — в ужасе воскликнул монах.
Надо сказать, что католические священники и монахи дают обет целомудрия и остаются неженатыми всю жизнь. Но дедушке, да и всей деревне, были известны монашеские шашни… Далеко не безгрешен был отец Лоренцо…
Дедушка будто и не заметил ужаса отца Лоренцо и продолжал:
— Ты отвечай… Женатый ты или нет…
Вероятно, только я один уловил иронию в голосе умирающего.
— Конечно, нет, — с обидой ответил монах.
— Нет. Значит бесплодно коптишь мир, — будто впервые узнав об этом, выдохнул дедушка и почти твердо отчеканил. — Ну, у холостяка я исповедоваться не хочу. Будь он даже отличный рыболов…
Это были его последние слова. Но бабушка все же устроила ему сугубо религиозные похороны. Хоронить старого рыболова пришла вся округа. Был здесь и отец Лоренцо, простивший покойному его последнюю шутку…
Не знаю, удалось ли дедушке поссорить его с господом богом, но помирить старика с церковью не удалось никому.
Перевел с итальянского Б. Шлейфер